Вершина стратегии и оперативного искусства
Рейтинг: 
/ 12
- Подробности
-
Создано 09.06.2014 18:37
-
Автор: Редактор
Белорусская стратегическая наступательная операция, проходившая с 23 июня по 28 августа 1944 года, является одним из наиболее выдающихся и поучительных достижений Рабоче-крестьянской Красной армии (РККА) в годы Великой Отечественной войны. Главными целями были разгром крупнейшего объединения вермахта – группы армий «Центр», освобождение Белоруссии, части территории Литвы и Польши. Германские мемуаристы (например генерал Курт фон Типпельскирх) признают блестящее оперативное искусство советского командования и даже называют произошедшее летом 1944-го «Каннами на востоке».
К началу 1944 года вооруженные силы Германии насчитывали свыше 10 миллионов человек. В действующей армии на восточном фронте находилось 5 миллионов в составе 158-й дивизий, 56 тысяч орудий и минометов, 5,4 тысячи танков, 3 тысячи боевых самолетов. Немцы еще удерживали Прибалтику, Карелию, значительную часть Белоруссии, Украины, Калининской и Ленинградской областей, Крым и Молдавию.
Направление главного удара
К началу 1944-го у нас в действующей армии имелось более 6,3 миллиона человек, свыше 86,6 тысячи орудий и минометов, около 5,3 тысячи танков и самоходных орудий, 10,2 тысячи самолетов. Хотя подавляющего превосходства над Германией еще не было. Оно появилось позже, когда союзники высадили крупный десант в Нормандии в июне 1944-го и открылся второй фронт в Европе.
Линия фронта в Белоруссии протяженностью свыше 1100 километров проходила по рубежу озера Нещедра, восточнее Витебска, Орши, Могилева, Жлобина и по реке Припять, образуя огромный выступ, обращенный своей вершиной на восток. Отсюда германское командование продолжало угрожать Москве, с аэродромов, расположенных здесь, можно было по кратчайшему пути наносить авиационные удары на западном, северном и южном направлениях.
Здесь оборонялись войска ГА «Центр» (командующий – генерал-фельдмаршал Эрнст Буш, с 28 июля – генерал-фельдмаршал Вальтер Модель) в составе 3-й танковой, 4, 9 и 2-й армий при поддержке 6-го и частично 1 и 4-го воздушных флотов. Всего 63 дивизии и три бригады, 1,2 миллиона человек, около 10 тысяч орудий и минометов, 900 танков и штурмовых орудий, 1350 боевых самолетов.
Войска вермахта занимали заранее подготовленную глубокоэшелонированную оборону с развитой системой полевых укреплений и естественных рубежей, выгодных для ведения оборонительных действий.
По замыслу советского командования предусматривалось сковать противника силами 2-го Белорусского фронта и, нанося главные удары силами 3 и 1-го Прибалтийских фронтов с севера и 1-го Белорусского – с юга, вначале разгромить наиболее сильные фланговые группировки, окружить и уничтожить их в районе Витебска и Бобруйска. Затем, развивая наступление в глубину, окружить минскую вражескую группировку и тем самым не допустить отхода на запад.
Первоначально операции планировались на глубину 200–250 километров. В постановке фронтам таких сравнительно ограниченных задач, видимо, сказывался синдром безуспешных наступательных операций Западного фронта в осенне-зимней кампании 1943–1944 годов. Это обстоятельство повлияло, кстати, и на решения германского командования. Уверовав по опыту предшествующих боев в прочность своей обороны на территории Белоруссии, оно полагало, что советское командование и летом 1944 года не решится наносить здесь главный удар, поэтому ждало его на юге, на Львовском направлении. Командования армий и ГА имели в резерве всего 11 дивизий. К началу летнего наступления советских войск 24 из 34 танковых и моторизованных дивизий немцы держали южнее Полесья. Когда началась Белорусская операция, они стали перебрасывать свои танковые соединения, но вскоре 1-й Украинский фронт приступил к Львовско-Сандомирской операции и часть дивизий пришлось возвращать на юг. Это еще раз говорит о том, насколько умело и продуманно были выбраны советским командованием сроки и последовательность нанесения ударов.
Для проведения Белорусской операции создавалась следующая группировка войск:
1-й Прибалтийский фронт (командующий – генерал армии Иван Баграмян): 4-я ударная, 6-я гвардейская, 43-я армии, 1-й танковый корпус;
3-й Белорусский фронт (командующий – генерал-полковник Иван Черняховский): 39, 5, 11-я гвардейские, 31, 5-я гвардейские танковые армии, конно-механизированная группа, 2-й гвардейский танковый корпус;
2-й Белорусский фронт (командующий – генерал-полковник Георгий Захаров): 33, 49, 50-я армии, 1-й танковый корпус, 3-я воздушная армия;
1-й Белорусский фронт (командующий – генерал армии Константин Рокоссовский): 8-я гвардейская, 3, 48, 65, 28, 61, 70, 47, 69-я армии, в ходе операции – 1-я армия Войска Польского (генерал Зигмунд Берлинг), Днепровская военная флотилия (контр-адмирал Виссарион Григорьев).
Войска фронтов поддерживали 3, 1, 4, 6, 16-я воздушные армии. Привлекались также дальняя авиация и авиация ПВО. Всего было задействовано 20 общевойсковых и две танковые армии, 166 стрелковых дивизий, 12 танковых и механизированных корпусов, 21 бригада – 2,4 миллиона человек, 36 тысяч орудий и минометов, 5,2 тысячи танков и САУ, 5,3 тысячи боевых самолетов.
Координацию действий 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов осуществлял Маршал Советского Союза Александр Василевский, 1 и 2-го Белорусских – Маршал Советского Союза Георгий Жуков. Большую помощь войскам в ходе операции оказывали партизаны. К 1944 году на белорусской земле действовали 150 бригад и 49 отдельных отрядов – 143 тысячи человек.
План Белорусской стратегической наступательной операции в целом и планы операции фронтов были утверждены в Ставке ВГК в конце мая. Практически подготовка всех упомянутых фронтов к наступлению началась еще в апреле 1944 года. По распоряжению Ставки ВГК в войсках сосредоточивались четыре боекомплекта боеприпасов (400 тысяч тонн), 10–20 заправок ГСМ, 30-суточные запасы продовольствия.
Особенности развития наступления
В предыдущих наступательных операциях перед нашей артподготовкой немцы внезапно отводили свои передовые подразделения в глубину. Поэтому было принято решение за сутки до перехода в наступление основных сил провести разведку боем, чтобы уточнить начертание переднего края, систему огня противника и достичь наибольшей эффективности артиллерийской подготовки. Чтобы скрыть направление наступления, разведка боем проводилась на фронте в 450 километров. В первый же день передовые батальоны вклинились в оборону немцев на два – четыре километра. Приняв их атаку за наступление главных сил, противник ввел в действие основные войска, которые с началом общего наступления с утра 23 июля попали под воздействие нашего артиллерийского и авиационного огня. Это предопределило успех наступления в полосах 1-го Прибалтийского, 3-го Белорусского и 2-го Белорусского фронтов.
1-й Белорусский фронт начинал наступление на сутки позже – 24 июня. Вначале прорыв обороны шел очень трудно, к 12.00 атакующим подразделениям удалось выйти лишь ко второй траншее противника. Командующий фронтом приказал командармам Александру Горбатову и Прокофию Романенко перегруппировать силы к северу от направления главного удара и продолжать наступление. 26 июля, особенно после ввода в сражение 9-го танкового корпуса, наступил перелом, войска прорвали оборону противника и развили наступление в оперативной глубине.
Ход Белорусской операции подразделяется на два этапа. На первом – с 24 июня по 4 июля – были проведены Полоцкая, Бобруйская, Витебско-Оршанская, Могилевская операции, завершено окружение минской группировки. В районе Витебска совместными действиями 1-го Прибалтийского и 3-го Белорусского фронтов были окружены и разгромлены пять дивизий вермахта. Первоначально противник прорвал кольцо окружения в полосе 39-й армии и начал выходить на тылы 5-й армии. Командарм Николай Крылов бросил на этот угрожающий участок части 45-го стрелкового корпуса, прорвавшаяся группировка была уничтожена и пленена.
1 июля войска 3-го Белорусского фронта освободили Борисов. Войска 2-го Белорусского фронта прорвали оборону немцев, форсировали реки Проня, Бася, Днепр и 28 июля освободили Могилев. 1-й Белорусский фронт окружил и уничтожил в районе Бобруйска шесть дивизий противника и вышел на рубеж Свислочь, Осиповичи, Старые Дороги. Окруженная в Бобруйске группировка пыталась вырваться из окружения, но массированными ударами 16-й воздушной армии была остановлена.
В результате Минской операции 3 июля был освобожден Минск, восточнее которого в окружении оказалась 100-тысячная группировка основных сил 4 и 9-й немецких армий. Задачу по завершению уничтожения группировки и ее пленению возложили на войска 2-го Белорусского фронта и 31-ю армию 3-го Белорусского фронта. 17 июля по улицам Москвы провели свыше 56 тысяч немецких военнопленных, сдавшихся советским войскам.
1-й Прибалтийский фронт освободил Полоцк и развивал наступление на Шяуляй. За 12 суток войска продвинулись до 225–280 километров с темпом 20–25 километров в сутки. ГА «Центр» потерпела серьезное поражение. Фельдмаршал Буш лишился должности. С выходом наших войск на рубеж Полоцк, Нарочь, Молодечно, Несвиж в стратегическом фронте немцев образовалась брешь протяженностью до 400 километров. Используя эти благоприятные условия, наши войска развивали стремительное преследование врага.
Германское командование начало срочно перебрасывать резервы из глубины, в том числе с территории Франции (где шла Нормандская операция), Италии, Польши, Венгрии, с Львовского и других стратегических направлений. Только с 23 июня по 16 июля в Белоруссию были переброшены 46 дивизий и четыре бригады. Как отметил Жуков, в этой обстановке новый командующий ГА «Центр» фельдмаршал Модель проявил оперативную гибкость. Он не стал занимать оборону подходящими резервами во всей полосе, а сосредоточил их в один мощный кулак и нанес довольно сильный контрудар по нашим войскам, задержав тем самым развитие наступления на Варшавском направлении. Это лишний раз говорит о том, что мы имели дело с сильным, искусным, решительным противником.
На втором этапе Белорусской операции (с 5 июля по 29 августа) наступающие фронты успешно осуществили Шяуляйскую, Вильнюсскую, Каунасскую, Белостоцкую и Люблино-Брестскую операции. 16 июля был освобожден Гродно, 26 июля – Брест. Наши войска завершили освобождение Белоруссии, части территории Литвы, Польши и вышли на подступы к Варшаве. Наступая в полосе до 1100 километров по фронту, они продвинулись на глубину 550–600 километров и создали благоприятные условия для проведения наступательных операций на Львовско-Сандомирском направлении, последующего наступления на Варшавско-Берлинском направлении.
Наши войска завершили Белорусскую операцию с выходом к Висле. Лондонское эмигрантское правительство Польши с целью повышения своих акций решило к этому времени организовать восстание в Варшаве, не согласовав свои действия с советским командованием. Сталина, Рокоссовского упрекали в том, что они не продолжили наступление и не оказали действенной помощи восставшим. Но пройдя с напряженными боями 500–600 километров, войска к этому времени были измотаны, иссякли запасы ГСМ, боеприпасов, продовольствия, при этом многие мосты и дороги, аэродромы были разрушены, авиация не перебазирована. При таком положении наступать невозможно, а всемерная в той обстановке помощь (боеприпасами, продовольствием, медикаментами) восставшим в Варшаве оказывалась.
В ходе Белорусской операции основные силы ГА «Центр» были разгромлены, германские войска потеряли 409,4 тысячи солдат и офицеров, в том числе 255,4 тысячи безвозвратно. Тяжелыми были и наши потери – 765 813 человек убитыми, ранеными, пропавшими без вести и убывшими по болезни, из них безвозвратные потери – 178 507 человек. Но в целом задачи, поставленные перед войсками, были успешно выполнены.
В ходе Белорусской операции советское военное искусство получило дальнейшее развитие. Прежде всего в отличие от зимней кампании 1943–1944 годов летом Ставка ВГК провела единую стратегическую операцию, в которой согласованно действовали войска четырех фронтов, дальняя авиация и объединения ПВО, что затрудняло маневр противника силами и средствами. Было проведено несколько операций по окружению и уничтожению противника (Витебская, Бобруйская, Минская). Причем в Минской впервые крупная группировка противника была окружена не в исходном положении, как под Сталинградом, а в оперативной глубине, в ходе развития наступления. И если 6-ю армию вермахта окружали, а затем в течение двух с половиной месяцев занимались уничтожением, то окружение, расчленение и уничтожение группировки противника восточнее Минска осуществлялись одновременно как единый процесс с одновременным фронтальным и параллельным преследованием, выходом подвижных частей во фланги и тыл врага. Это было новым явлением в военном искусстве.
Для Белорусской операции характерно также более смелое и решительное массирование сил и средств на направлениях главных ударов. Так, на участках прорыва, составлявших 10–15 процентов общей полосы наступления фронтов, сосредоточивались до 50 процентов стрелковых дивизий, 50–80 процентов артиллерии, свыше 80 процентов танков и САУ и практически вся авиация, что обеспечивало плотность до 250–300 орудий и минометов, 20–30 танков и САУ на один километр фронта. Таким образом, достигалось решающее превосходство над противником на участках прорыва: по пехоте – в 3–5 раз, по артиллерии и танкам – в 6–8 раз, авиации – в 3–5 раз.
Поскольку в Белоруссии предстояло прорывать глубоко эшелонированную оборону противника, пришлось отказаться от формального выполнения требований приказа НКО № 306 и Боевого устава 1942 года об одноэшелонном построении боевых порядков до дивизии включительно. В армиях, корпусах, дивизиях и полках, действовавших на главных направлениях, осуществлялось двухэшелонное построение или выделялись сильные резервы.
Много было поучительного в обеспечении скрытности подготовки операции и внезапности действий. Например, Рокоссовский и Баграмян на некоторых направлениях наносили удары на самых трудных участках местности и добивались успеха только потому, что противник этого не ждал. Особенно отличался творчеством и изобретательностью самый молодой командующий фронтом Черняховский.
Для управления в оперативном и тактическом звене было характерно максимальное приближение его к действующим войскам. Высоким темпам наступления, маневренности войск, оперативности управления способствовало также оснащение артиллерийских, танковых и механизированных частей, штабов высокопроходимыми автомашинами, полученными по ленд-лизу.
Школа для кадров
Белорусская операция еще раз показала, что огромное значение имеет личность военачальника, а также творчески и инициативно работающего штаба. Вот как, например, генерал Черняховский работал в 184-й стрелковой дивизии генерал-майора Басана Городовикова. Вместо подробного заслушивания решения он внимательно изучил карты, затем задал несколько вопросов: где передний край противника, рубежи переноса артогня во время атаки, какой расчет времени на выдвижение танков с исходных позиций, откуда возможны контратаки и силы, какие средства для их отражения. Заслушав ответы, командующий уточнил порядок решения некоторых задач. Обнаружив одну неточность, приказал командиру дивизии сличить все карты командиров стрелковых и артиллерийских подразделений. Дал команду выпустить два снаряда по одному из участков. Убедился, что огонь подготовлен в основном точно. Прибыв в исходный район сосредоточения танков, заслушал доклад офицеров танко-технической службы фронта, после этого приказал командиру роты и механику-водителю головного танка вести его по маршруту выдвижения танков. Дойдя до рубежа развертывания и убедившись, что командир роты знает места проходов в своих минных полях, поехал на позиции полковой артиллерийской группы.
Опыт таких военачальников, как Константин Рокоссовский, Иван Черняховский, Николай Крылов, Павел Батов, Иван Людников, Станислав Поплавский, и многих других убеждает, что решающими для успешного прорыва обороны являются два условия. Это тщательная разведка системы обороны и огневых средств противника и точное наложение огня артиллерии и ударов авиации на конкретные выявленные цели. Отношение к этому вопросу определяло и направленность боевой подготовки перед началом Белорусской операции. В одних случаях все сводилось к тренировкам по развертыванию и движению подразделений в атаку, и лишь формально (часто словесно) отрабатывались задачи ведения разведки и огневого поражения. В других случаях наряду с отработкой действий войск в наступлении упор делался на обучение командиров, офицеров штабов, разведподразделений, артиллерийских и пехотных наблюдателей, выявлению вражеских огневых средств и точному, эффектному применению всех своих. В тылу оборудовались опорные пункты, схожие с теми, которые предстояло встретить в глубине обороны противника. На занятиях и учениях шла кропотливая работа по определению мест расположения его огневых средств днем и ночью, сопоставлялись схемы (карты) обозначенной обороны и результаты ее разведки, отрабатывались приемы вызова, переноса и прекращения огня и многие другие вопросы взаимодействия между стрелковыми, танковыми, артиллерийскими и саперными подразделениями. Особо тщательно готовились авиационные наводчики. С такой же тщательностью прорабатывались с командирами всех степеней и другие вопросы организации боя. Все это и обеспечило успех Белорусской операции.
Принятие решений, планирование операций рассматривались как очень важная, но только начальная часть подготовки к боевым действиям. Жуков, Василевский, командующие фронтами и армиями при подготовке операции встречались с офицерами и солдатами на передовой. И в целом во всей системе мероприятий по подготовке операции исключительно важное место занимала воспитательная работа с целью достижения высокого боевого настроя в войсках, наступательного порыва.
Любопытный эпизод произошел в 184-й стрелковой дивизии уже в ходе операции, когда готовилось форсирование Немана. Для контроля и оказания помощи туда заехал недавно прибывший из академии заместитель начальника штаба 5-й армии. Он долго с недоумением наблюдал, как командир дивизии генерал-майор Городовиков думал, советовался, спорил то с одним, то с другим командиром полка на НП, чтобы потом прийти к определенному решению. Городовиков обладал властным характером и мог бы действовать более категорично. Но в процессе общения с подчиненными ему, видимо, хотелось сверить правильность своих решений и убедить подчиненных.
Через час-полтора проверяющий генерал обратился к комдиву: «Товарищ Городовиков! Я жду, когда вы все же отдадите боевой приказ». «Вот сейчас объясню командирам полков, как форсировать реку, как брать тот берег, останется время, отдам я этот боевой приказ», – ответил тот. В этом эпизоде отразились две разные эпохи в области управления войсками, два различных подхода к решению конкретных военных задач. Представитель академической школы признавал лишь монолог при отдаче боевого приказа и организации взаимодействия с обязательным перечислением всех пунктов и уставных требований. А хлебнувший сполна боевой практики командир был озабочен тем, как лучше довести задачу до подчиненных, добиться ее глубокого уяснения. Любой опытный командир во время войны знал, что о нем будут судить не потому, как он внешне организует бой, а как будет выполнена боевая задача.
Об этом не раз приходилось вспоминать на послевоенных учениях, когда после громкого и пространного боевого приказа и многочасовых указаний по взаимодействию подчиненные командиры и начальники родов войск иногда не могли уяснить, какие задачи им поставлены и как надо действовать. Процесс выработки решения, постановки задач, организации боевых действий был пропитан формализмом, и главная забота командиров и штабов состояла в стремлении лучше показать себя. Да и судили о командирах в основном по тому, как они докладывали. Так постепенно терялся драгоценный опыт, приобретенный во время войны.
Одна из причин этого, видимо, состояла в том, что к руководству приходили далеко не лучшие кадры, в военных училищах и академиях осталось немало преподавателей, которые этого свинцового опыта как следует не хлебнули и всю глубину его внутренней сути не уяснили. Фронтовики, приходившие в военно-учебные заведения как в качестве слушателей, так и преподавателей, будучи еще не очень осведомленными в области теории, первое время смотрели на нее больше с благоговением, чем с точки зрения опыта. При этом почему-то полагали, что военная наука – та высшая сфера деятельности, которой должны заниматься особые люди, хотя, как позже стало понятно, именно люди с боевым опытом должны были питать науку новыми идеями. Да и вся утвердившаяся после войны система парадности и показухи, пренебрежения к делу, поощрения серости и подавления творчества не очень способствовала органическому соединению теории и практики.
И сегодня в вузах и войсках главный недостаток воинского обучения и воспитания офицеров состоит в том, что оно сводится в основном к изучению теоретических положений, разработке всевозможных документов. А выработка командирского характера, развитого оперативно-тактического мышления, волевых, организаторских качеств отодвигается на второй план. Главный изъян в методе оперативной и боевой подготовки состоит в том, что не воспроизводится в полной мере обстановка, характерная для современных боевых действий, где офицеры могли бы на деле проявлять командирские качества.
Речь не идет о том, что нужно учить армию тому, что было в прошлой войне. Каждая война, сражение, бой уникальны и неповторимы. Но не могут устареть подход к решению оперативно-тактических задач, широкое творчество и методы конкретной организационной работы, тщательность и кропотливость отработки с подчиненными командирами и войсками всех подготовительных мероприятий, умение обучать войска именно тому, что от них может потребоваться в боевой обстановке, и многое другое, что определяет дух военного искусства, в котором есть если не вечные, то долго живущие принципы и положения.
Махмут Гареев,
президент Академии военных наук, генерал армии, доктор исторических наук, профессор, участник боев за Белоруссию
