АКАДЕМИЯ ВОЕННЫХ НАУК РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ

"Ложь, что мы воевали бездарно…"

Рейтинг:   / 11

Подробности

Создано 04.01.2012 06:41

Автор: Гареев М.А.

Генерал армии Махмут Гареев рассказывает о Манчжурской операции

Вторая мировая война закончилась не в мае сорок пятого года и не в Берлине, а в сентябре и на Дальнем Востоке. После разгрома милитаристской Японии, в котором кроме войск США принимала участие и Красная армия. Маньчжурская операция, проведенная войсками Забайкальского, 1-го и 2-го Дальневосточных фронтов, Монгольской народно-революционной армией во взаимодействии с Тихоокеанским флотом и Амурской флотилией Советского Союза, навсегда вошла в историю военного искусства.

О неизвестных и малоизвестных деталях этой операции ответственному редактору «НВО» рассказывает непосредственный участник событий президент Академии военных наук России генерал армии Махмут ГАРЕЕВ.

– Наш разговор, Махмут Ахметович, хотелось бы начать с такого, достаточно острого на сегодняшний день, вопроса. Нужно ли было Советскому Союзу, бесконечно изнуренному войной с фашистской Германией, вступать еще и в войну против Японии? Японцы нам не сильно угрожали. Всю войну они сохраняли достаточный нейтралитет, а американцы, которым мы обещали помочь, в те годы всячески затягивали открытие Второго фронта, цинично наблюдали, кто будет брать верх в той борьбе – Германия или СССР.

Почему мы должны были помогать им в борьбе с Японией? Ведь они могли обойтись и без нас.

– Я думаю, говорить о том, что американцы могли обойтись без нас на Востоке, – это тоже самое, что утверждать, что и мы могли обойтись без них на Западе. Не надо забывать, что это была мировая война. На одной стороне выступали агрессоры – «державы оси Берлин–Рим–Токио», на другой – антигитлеровская коалиция в лице главных ее участников – СССР, США и Великобритании. И закончить войну ни нам, ни американцам нельзя было, не решив задач как на Западе, так и на Востоке.

Что касается позиции Москвы, то, как бы ни вели себя наши союзники – Англия, США, несмотря также на многие изъяны в деятельности Сталина, особенно внутри страны, надо прямо сказать, что в международном сотрудничестве, по договоренностям с союзниками, руководитель нашего государства был исключительно последовательным. В этом плане его даже зарубежные недоброжелатели ни в чем не могут упрекнуть.

Но дело тут, конечно, не только в желании или нежелании отдельных руководителей. Для нас война с самого начала складывалась таким образом, что была угроза на Западе и на Востоке. Во всех стратегических планах СССР, начиная со второй половины 30-х годов, проходит одна задача – быть готовым воевать на два фронта. На Западе, что подчеркивалось со всей определенностью, против Германии, на Востоке – против Японии. И важнейшая цель политики, дипломатии и военных действий состояла в том, чтобы нам не навязали одновременную войну, а – по очереди. Сначала с одним противником, потом – с другим.

В этом отношении задача разгрома милитаристской Японии советским руководством никогда не снималась с повестки дня. Почему? Вспомним позор Русско-японской войны. В памяти народов России глубокой болью и скорбью осталось поражение 1905 года. Люди старшего поколения несколько десятилетий ждали, когда этот позор будет смыт. Чувство справедливой мести из психологии русских людей убрать невозможно. Вспомним и о том, что в той войне Япония нанесла России большой ущерб. Отняла Сахалин, Курильские острова, другие земли, которые, по существу, отошли к Японии незаконно. Во время Гражданской войны японцы захватили большую часть Дальнего Востока и терзали его. Расстреляли тысячи людей. Фактически совершили против нас неприкрытую агрессию. Все это требовало соответствующего ответа.

Ну и, может быть, самое важное – Сталин считал для себя обязательным держать слово. О том, чтобы Советский Союз вступил в войну с Японией, шли разговоры на всех наших переговорах с союзниками. Они настаивали и убедительно просили, чтобы СССР вступил в эту войну. До Тегеранской конференции Сталин всегда давал уклончивый ответ. Но там все-таки пообещал вступить в войну с Японией. Особенно остро этот вопрос встал на Крымской конференции. На Ялтинской конференции Сталин уже твердо заявил, что Советский Союз вступит в войну против Японии через два-три месяца после окончания войны с Германией. И ровно через три месяца, день в день выполнил свое обещание – 9 мая закончилась война в Европе, а 9 августа мы начали боевые действия против Японии.

– Вы, Махмут Ахметович, в то время были молодым капитаном?

– Нет, я был уже майором.

– Но тем не менее повоевали на Западе, потом пришлось воевать на Востоке. Каковы ваши личные впечатления – люди, которые прошли такой же боевой путь, как и вы, не устали воевать? С каким настроением они восприняли весть, что после того, как им повезло остаться в живых в одной войне, их гонят на другую, где, не ровен час, тоже могут убить?

– Я отвечу на этот вопрос, но сначала хочу закончить мысль, которую не успел высказать ранее.

Мы остановились на том, что ровно через три месяца после победы над Германией Сталин объявил войну Японии. Что тут надо иметь в виду? Сегодня многое из событий того времени освещается неправильно, даже извращенно. Многие утверждают, что Советскому Союзу не надо было вступать в ту войну. Говорят о том, что мы вроде бы нарушили пакт о ненападении. Но СССР заявил о недействительности этого пакта еще за месяц-полтора до начала войны. Никакого нарушения пакта не было. Мы поступили по нормам международного права.

Кроме того, было ясно (а это исследования самих американских ученых и практические исследования, которые провели в штабах вооруженных сил США в годы войны), что, если Япония будет сопротивляться, а японцы утверждали: даже если США захватят их острова, они перейдут под опеку Квантунской армии и там будут сражаться еще десятилетиями. Токио планировал оставить за собой Маньчжурию как плацдарм для продолжения войны. Такие настроения были в то время очень сильны в Японии.

Советский Союз, конечно же, был заинтересован в том, чтобы такого плацдарма не было, ибо он угрожал бы не только Америке, а прежде всего нам, нашему Дальнему Востоку. И этот плацдарм нужно было ликвидировать во что бы то ни стало, а японскую армию разбить.

Американские специалисты подсчитали и доложили Рузвельту, что, если СССР не вступит в войну, она может длиться год-полтора, и это обойдется в миллион жизней для американских солдат. Вот как стоял вопрос. Даже после того, как США сбросили атомные бомбы 6 и 9 августа на Хиросиму и Нагасаки, Япония не капитулировала, не прекратила сопротивления, она собиралась продолжать сражаться.

И когда мы проанализируем все эти обстоятельства, то поймем: Советскому Союзу нужно было вступать в эту войну. Это было и в его интересах, и в интересах всего человечества – надо было завершить Вторую мировую войну. Поставить на ней жирную точку. Разгром в короткие сроки японской Квантунской армии все те опасения, о которых я упоминал, снял. Победа была одержана быстро. Мы практически спасли десятки и сотни тысяч жизней американских и британских солдат, которые собирались там воевать до победного конца. К сожалению, об этом очень часто забывают. Особенно за океаном.

Теперь о настроениях фронтовиков. После взятия Кенигсберга, в котором я участвовал, 11 апреля сорок пятого года...

– Больше, чем шестьдесят пять лет тому назад…

– Да. Я был тогда в штабе 5-й армии, в оперативном отделе. Наши войска стали с территории Восточной Пруссии перебрасывать 28-ю армию, которая штурмовала Кенигсберг, отправили на Берлинское направление. Другие ушли на Венгерское направление…

– Наверное, на Чехословацкое – Венгрия 4 апреля уже была освобождена…

– Не совсем так. Это очень интересный момент. Дело в том, что перебрасывать войска на Восток начали сразу же после выхода из войны Финляндии. Это было осенью сорок четвертого года, где-то в сентябре-октябре. В чем «изюминка» Маньчжурской операции? Там, на Востоке, можно было быстро закончить войну, разгромить Квантунскую армию и не понести больших потерь при одном условии – если бы Красная армия обеспечила внезапность этой операции. А как ее обеспечить, если мы денонсировали договор, и можно было понять, что Советский Союз собирается вступить в войну? Как перебросить такую массу войск с Запада на Восток, чтобы этого японцы не заметили? Сделать это практически невозможно.

Японцы ждали нашего нападения. Но когда оно произойдет, не догадывались.

Сегодня часто можно слышать от некоторых «аналитиков», что мы воевали бездарно. Это ложь. У наших полководцев было очень много удивительных озарений. Начальник Генерального штаба генерал армии Алексей Антонов, а в этой работе участвовал и маршал Советского Союза Александр Василевский (его, кстати, после гибели Черняховского назначили командующим 3-м Белорусским фронтом, чтобы он, во-первых, быстрее осуществил разгром гитлеровцев в Восточной Пруссии и освободил войска для переброски на Восток, а во-вторых, чтобы получил практику управления фронтом), и они так искусно спланировали эту операцию, что японцы ничего практически не заметили.

Они начали перебрасывать на Восток дивизии еще в сорок четвертом году. Но демонстративно те, которые находились на Карельском фронте, некоторые с венгерского направления… Именно те дивизии, что раньше были переброшены с Востока на Запад. И японцы, и наше мирное население точно знали, что эти войска теперь с триумфом возвращаются на места своей постоянной дислокации. Эти соединения встречали с цветами, с музыкой на станциях – нет никаких вопросов. А под их прикрытием большое количество других войск, особенно танковых и авиацию, перебрасывали уже скрытно. Нигде их не показывали. Останавливали в тупиках, людей никуда не выпускали.

Иногда слышишь: какая может быть внезапность при таких расстояниях и при такой массе войск? Но она была. Если применить дезинформацию, обыкновенную военную хитрость, то можно многое сделать.

Что еще надо иметь в виду? Где-то за месяц до 9 августа японское правительство обратилось к нам с просьбой выступить посредником в мирных переговорах между Токио и Вашингтоном. Японцы обещали, что за это вернут Южный Сахалин и Курильские острова. Мы могли бы решить свои территориальные проблемы политическим путем, не потеряв ни одного человека. Потери в живой силе несли бы потом только американцы. Но Сталин был настолько последователен в этих вопросах, что считал делом чести сдержать слово. Не пошел на столь выгодные предложение Токио, а вступил в войну.

– Вы не ответили на вопрос о настроениях солдат.

– Да, вернемся все-таки в Кенигсберг. Некоторые наши соединения и части начали грузить в эшелон. Никто не знал, куда мы едем. Были напряженные бои, мы все здорово устали. Несмотря на это, нас всех заставили клеить карты Берлинского и Пражского направлений – все думали, что мы едем именно туда. Но оказалось, что мы поехали на Москву. В столицу эшелон штаба 5-й армии приехал 2 мая. Мы стояли в тупиках. Но в этот вечер я впервые в жизни увидел салют в честь взятия Берлина. А по эшелону прошел слух, что мы едем воевать против Турции. Только тогда, когда мы переехали Волгу, стало ясно, куда мы все-таки едем. Ехали очень скрытно.

– По ночам?

– Нет, ехали круглые сутки, а остановки делали только по ночам. Никаких вокзалов, только вдалеке от них, в каких-то тупиках. Даже не все командиры частей и соединений знали, куда мы едем. Вообще эта переброска такой массы войск была исключительно хорошо спланирована и четко осуществлена. К тому времени и Сталин уже безоговорочно доверял своим генералам, не сковывал их инициативу.

На границе Маньчжурии с Советским Союзом японцы создали очень мощный укрепленный район. Для того чтобы его разрушить, штаб фронта запланировал трехсуточную непрерывную артиллерийскую подготовку. Сутки-полтора только на вскрытие системы укрепрайона – артогнем нужно было убрать заросли, которые маскировали доты. Но командующий нашей 5-й армией генерал-полковник Николай Крылов принял решение перейти в наступление без артиллерийской подготовки. Скрытно, передовыми батальонами.

9 августа в час ночи по хабаровскому времени, когда шел проливной дождь, мы под прикрытием этого ливня в сопровождении пограничников (а на тренировках перед наступлением все передовые отряды многократно отработали с пограничниками маршруты перехода границы) пересекли границу и захватили доты. В мирное время никто в дотах не живет. Японцы обитали в деревянных домиках в пятистах-шестистах метрах от этих дотов. И пока они выскочили нам навстречу, доты были уже захвачены. Без единого выстрела.

К северу от Градеково, где мы стояли, есть гора Верблюд, гора Гарнизонная. Там, в районе самого Градеково находился наш УР (укрепрайон), командовал им генерал Шуршин. И он, чтобы подбодрить войска, решил минут на десять провести артналет. А когда налет сделали, японцы выскочили и заняли доты. Уже война закончилась, я ехал через границу с донесением в штаб фронта – японцы еще сидели в дотах и стреляли. О чем говорит этот факт? Если бы мы не выбрали такую тактику, как предложил генерал Крылов, начали наступать, как во время финской войны, проламывать оборону, только борьба с УРами продолжалась бы шесть-семь месяцев. Вот что значит разумное командирское решение.

Смотрите, была миллионная Квантунская армия. Из нее только в плен попало 690 тысяч человек. А мы всего потеряли за время этой операции 12 тысяч солдат и офицеров. Это к тем обвинениям, когда нам говорят, что мы бездарно воевали, трупами заваливали противника... Вот почему некоторые люди на Западе не любят вспоминать о нашей Маньчжурской операции.

– Тут есть и вторая сторона вопроса. Я его обязательно задам. Пока хочется от вас все-таки услышать: какие были настроения у солдат, которые взяли Берлин, Кенигсберг, а их отправили воевать еще и на Восток?

– Тут многое зависело от возраста. Нам, молодым офицерам… Небольшое отступление. 22 июня, когда началась война, я учился в Ташкентском военном училище. Нас выстроили на плацу, и мы слушали выступление Молотова. Со мной рядом стоял курсант Гаркавцев. Он говорит: вот опять, как на Хасане и Халхин-Голе, пока мы здесь учимся, война закончится. Нам опять не удастся повоевать.

Гаркавцев погиб в конце сорок второго, под Сталинградом. Я вспомнил о нем, чтобы вы поняли, какое у нас, молодых офицеров, было тогда настроение. В сорок пятом мне было двадцать два. Я уже майор. И даже с каким-то воодушевлением принял известие о войне против Японии. А среди нас были люди и более старшего возраста, назовем его средним. Они тоже соглашались: да, японцам надо отомстить. Но были и такие, которые провели четыре года на войне, а перед войной многих, уже отслуживших свой срок, не увольняли в запас. Некоторые из них тянули солдатскую лямку по семь-восемь лет. У них были семьи. Они надеялись: вот война закончится, вернутся домой, а тут…

Я-то был ничем не обременен. Так что настроения были разные.

Помню, когда мы прибыли на место, начали проводить тренировки, был у нас командир батальона Георгий Губкин, он потом получил Звезду Героя, стал учить солдат: гранаты на сопках Маньчжурии надо бросать не так, как вы это делали под Кенигсбергом. Там место равнинное, здесь – гористое. Бросишь вверх, пока она взорвется, скатиться тебе под ноги. Поэтому, после того, как выдерните чеку, два раза перекрутите рукой и только тогда бросайте. Приходилось учить и фронтовиков.

Но вспомнил это я для того, чтобы обратить внимание на такую деталь: Губкин рассказал, как применять гранаты, потом спрашивает: есть вопросы? Из строя один боец, ему лет сорок пять было, спрашивает: когда будет демобилизация? Некоторых моих сослуживцев этот вопрос очень волновал.

– Вернемся к цифрам, которые вы назвали: взяли в плен почти 700 тысяч, а погибло только 12. На Западе утверждают, что такие сравнительно небольшие потери у Красной армии были не потому, что ее командиры приобрели необходимый боевой опыт, жалели и берегли людей, умело использовали свое боевое искусство, а потому, что после ядерных бомбардировок Нагасаки и Хиросимы Квантунская армия была уже деморализована и не представляла такой грозной силы, какой была перед 6 августа. Сдавалась в плен полками и дивизиями. Никаких особенных подвигов русские не совершили. Что вы по этому поводу можете сказать?

– Когда кому-то хочется оправдать и доказать какую-то глупость, можно придумать, что угодно. Все исторические факты эти утверждения опровергают. Некоторые из них я вам уже приводил. Если бы мы действовали по шаблону, а не так, как провели Маньчжурскую операцию, воевать бы пришлось, несмотря ни на какие Хиросимы, очень и очень долго.

Но мы, когда прибыли на Дальний Восток, имели за плечами опыт четырех лет войны. Наше военное искусство было на высочайшем уровне. Даже сегодня, когда побываешь трое-четверо суток на войсковых учениях, уже чувствуешь, что чему-то научился, а тут если четыре года «КШУ (командно-штабные учения. – В.Л.) идет в условиях, слишком сильно приближенных к реальности», то, конечно, научиться можно очень многому. И то, что мы собой представляли в сорок первом – сорок втором, и то, что представляли в сорок пятом, – это было небо и земля.

И если бы этих умелых действий не было, то мы получили бы «второе Градеково». С горы Верблюд японцы, засевшие в доты, еще полгода стреляли: у них там все было – и запасы боеприпасов, и воды, и продуктов... Все было. Война закончилась, а они стреляли.

Все говорит о том, что только благодаря умелым действиям мы избежали больших потерь. А японцы были полны решимости сопротивляться. Они действительно сопротивлялись. Вот мне пришлось спасать 84-ю кавалерийскую дивизию генерала Дедеуглы.

– Монгольская дивизия? Фамилия командира похожа.

– Нет, командир был по национальности армянин. Я недавно прочитал книгу «Армяне в Великой Отечественной войне». Там есть его фотография, рассказ о нем. Так вот дивизия 15–18 августа попала в окружение – это было к северо-востоку от Ненани, есть такой город китайский. Японцы там отчаянно рубились. Так было и в других местах. Но умелые действия наших войск, высадка в тылу у них большого количества десанта – не парашютного, а посадочным способом, все это действовало на них оглушающе. Вы можете судить об этом хотя бы по такому эпизоду.

В полосе Забайкальского фронта была крепость Жехе. Это, насколько я помню, полумиллионный город, мощная каменная крепость. И если бы ее пришлось штурмовать, что называется, в лоб, потребовалось бы много времени и, конечно же, были бы большие потери... Но что делает командир корпуса генерал Исса Плиев? В сорок первом году такое даже представить было невозможно.

Он берет охрану семь-восемь человек, одну машину «додж», две машины «виллис». Садится в них и на огромной скорости врывается прямо в ворота этой крепости, заходит в штаб и говорит: я вызвал самолеты, они готовы вас бомбить. Если не хотите, чтобы вас всех перебили, сдавайтесь. Полтора часа торговались, весь гарнизон – 25 тысяч солдат и офицеров сдались в плен одному генералу с отделением охраны. Вот что значат командирская дерзость и напор.

– Но 14 августа было обращение японского императора о том, чтобы армия прекратила сопротивление.

– Было. Но не все гарнизоны и части Квантунской армии его получили. Не все собирались выполнять этот приказ. Существовал ведь и другой приказ: американцам сдаваться, китайцам сдаваться, а с русскими продолжать воевать. Для того чтобы мы как можно меньше заняли территории в Корее, Маньчжурии и в других районах Китая. Несмотря на это, мы все свои задачи решили.

Там все шло к тому, что будет большое сопротивление, придется нести большие потери, если бы не такие умелые действие нашего командования. А все разговоры о том, что японцы были в панике и стройными рядами шли сдаваться, – это никакими фактами не подтверждается.

– В войне против Японии действовали две армии – наша и американская. Понятно, что на стратегическом уровне планы взаимодействия как-то согласовывались. А было ли такое на тактическом и оперативно-тактическом уровне? На низовых – в полковых, дивизионных звеньях?

– Я не был тогда посвящен в такое взаимодействие. Но во время работы в штабе 5-й армии что-то, конечно, приходилось видеть и знать. Например, нам говорили, что в Порт-Артур, в порт Дальний американцы не должны заходить, что по договоренности там должны находиться мы. Что в Корее южнее 38-й параллели будут американцы. Кстати, наши батальоны 25-й армии генерал-полковника Ивана Чистякова подошли к северной окраине Сеула и двое суток стояли там, пока туда не приблизились американцы. А когда союзники подошли, мы вывели свои войска за 38-ю параллель. То есть некоторые детали согласованных действий нам тогда были известны. Но когда наши войска, части 39-й армии вышли на Порт-Артур, там два американских отряда на скоростных десантных судах постарались высадиться. И наши огнем, правда, вверх, не по ним, вынуждены были отогнать янки, не допустили их высадки на берег.

Американцы, конечно, никогда не страдали отсутствием наглости. Полагали, что они могут захватить Порт-Артур и потом не уходить оттуда. И все-таки договоренности в основном соблюдались. Хотя Вашингтон многое и не выполнил. Существовала, например, договоренность, что мы будем участвовать в оккупации Японии, что одна или две наши бригады будут по примеру Берлина находиться в Токио.

Наша 35-я армия, которой командовал генерал-полковник Николай Захватаев, уже тренировалась нести там службу, собиралась высадиться на острове Хоккайдо. Но генерал Дуглас Макартур, который обладал очень решительным характером и большим влиянием в Белом доме, отверг это обязательство США. Президент Гарри Трумэн, видимо, чувствовал себя не очень уверенно, и Макартур фактически лично диктовал многие вопросы по Дальнему Востоку, предпринял все меры, чтобы не допустить высадки Советского Союза на территории Японии.

Американцы настаивали на создании своих баз на территории Советского Союза для войны с Японией. Например, на Курилах. Но было ясно, что если они займут эти места, то как минимум не скоро уйдут. И такие предложения тоже были отвергнуты.

Надо сказать, что на дипломатическом уровне мы не лучшим способом сработали уже после войны. Мы не должны были хлопать дверью и уходить с Сан-Францисской конференции. Надо было заключать договор или отложить его заключение совместно с другими странами. А раз мы ушли, то они и подписали его без нас. Теперь это нам аукается.

– Последний вопрос. Как встречало вас, воинов Красной армии, китайское население? Какое впечатление у вас сложилось от общения с ним, с китайскими коммунистами? Не знаю вольно или невольно, но вы помогли китайским коммунистам одержать победу над гоминданом, осуществить в стране социалистическую революцию.

– Этот вопрос требует отдельной беседы, хотя если коротко, то это вообще не исследованная тема. Нигде не освещенная. Там было очень много таких подноготных вопросов, до которых ни журналисты, ни историки пока не докопались и которые еще ждут своего исследователя. Но что можно сказать предварительно. Наверное, нигде так хорошо не встречали наши войска, кроме, может быть, Белоруссии, как в Корее и Китае.

О Маньчжурской операции, кстати, можно без конца говорить, как все здорово было продумано. Но есть документ. Начальник разведки 5-й Квантунской армии (там тоже была 5-я армия) докладывает командующему Ямада, что проходит концентрация советских войск, глубину этой концентрации, протяженность по фронту – у них работала агентурная разведка. На донесении резолюция японского командующего: «Только сумасшедший может наступать в сезон ливней». А в августе начинались ливни. Но мы и начало наступления избрали в тот момент, когда все считали, что это сумасшествие.

Это создало колоссальные трудности для войск. Сразу нарушилось снабжение…

– Артиллерию не потащишь, танки…

– Все застревало в грязи. Я сам потом видел в Северной Корее, прежде всего в Ненань, Гиринь, Дунхуа – в этих районах. Все деревни сходились и помогали тащить наши пушки, помогали танки вытаскивать, которые застревали, просто вязли в грязи, автомашины… От одной деревни к другой танки тащили фактически на руках. Никто не заставлял их это делать – они так ненавидели японцев, что готовы были на все, только бы их прогнать с родной земли. Японцы действительно обращались с ними очень жестоко. Ведь только раз в месяц разрешалось и в Китае, и в Корее употреблять в пищу рис...

Это отдельная тема. Но нас часто упрекают: почему вы сразу не отпустили пленных японцев, почему увезли в Советский Союз? Я был начальником оперативной группы в северной части Маньчжурии по контролю над этими лагерями военнопленных, и, когда наши войска собирались уходить в сорок пятом, потом они остались еще на несколько месяцев, то первые несколько лагерей мы передали китайцам. Что они сделали? Все продукты у японцев отобрали. Идет китаец мимо лагеря и обязательно считает, что надо по нему выстрелить.

– В японца?

– Да, японцы на коленях стояли: не оставляйте нас. Есть демагогия, к сожалению, и среди журналистов, которые говорят: незаконно вывезли, нарушили международное право… Но куда девать 650 тысяч человек? Транспорта, чтобы вывезти их всех в Японию, нет, да и обстановка такая, что вокруг все заминировано. Здесь их оставлять нельзя, китайцы их всех поубивают – они сами просят их увезти. Когда люди не знают всех обстоятельств, пытаются выносить категорические суждения… А в жизни все значительно сложнее.

Много сложных вопросов возникало. Перед началом войны с Японией Советский Союз заключал соглашение c Чан Кайши. По Порт-Артуру, по КВЖД, по другим вопросам. Коммунисты страшно обиделись. Я все время сталкивался с председателем Военного совета Северо-Восточного Китая с товарищем Гао Ганном, умнейший человек, революционер. Он высказывал крайние негодования по этому поводу. Но, видимо, руководство нашей страны не очень верило, что коммунисты победят в Китае и считали необходимым сотрудничать с Чан Кайши. Вообще в долгосрочном плане, даже с учетом реалий сегодняшнего дня, нашей стране было выгоднее, чтобы там победил Чан Кайши. Слабый, раздробленный Китай был нам тогда на руку.

А если к власти придут коммунисты, понимали в Кремле, Китай станет мощной централизованной державой. Радости будет много, но и забот – тоже.

– Почему же мы тогда помогали Мао Цзэдуну, а не Чан Кайши?

– Все первые соглашения перед войной были заключены с Чан Кайши. И было такое условие: где стоят наши войска, туда не должны заходить ни коммунисты, ни гоминьдан. Как это происходило? По договору с Чан Кайши в октябре-ноябре сорок пятого мы должны были свои войска из Маньчжурии вывести. Вдруг Чан Кайши видит: если мы уйдем, все города тут же займут коммунисты. Ему это невыгодно, а сил, чтобы занять наше место, у него не хватает. Он застрял в Особом районе, в других местах. Капитуляцию японских войск они к тому же принимали. Короче говоря, он обращается к Сталину с просьбой оставить Красную армию там, где она находится. И сразу возникает противоречие с Мао...

Есть много документов по этому вопросу, которые никогда не публиковались. Наверное, время еще не подошло. Оставим их для будущих исследователей.

Беседовал Виктор Литовкин

Вложения:

file2.pdf

[ ]

2160 Kb