На протяжении всей своей истории человечество постоянно сталкивается с войнами и вооруженными конфликтами, несущими смерть, разрушения, деградацию всех сторон жизни и деятельности людей. Причины и источники войн различны, и не всегда они обусловлены только рациональными факторами, экономическими интересами, политическими устремлениями. В природе войны много иррационального, труднообъяснимого с позиций формальной логики. Не случайно один из наиболее авторитетных военных теоретиков современности профессор Мартин ван Кревельд в своей книге «Трансформация войны» глубокомысленно пишет: «Бессмысленно спрашивать, зачем люди едят или зачем они спят. Война в определенном смысле является не средством, а целью». Размышляя над этим, ван Кревельд делает вывод о том, что войны будущего будут не классическим «продолжением политики», как определено в известной формуле Клаузевица, а своеобразной формой существования человеческого общества.
ЭВОЛЮЦИЯ ВООРУЖЕННОЙ БОРЬБЫ
Вместе с развитием человечества, научно-техническим прогрессом, формированием современной политической и экономической карты мира шел процесс эволюции войны, изменялись содержание, характер и особенности войн и вооруженных конфликтов. Изменения происходили и в менталитете как непосредственных участников войн, так и населения воюющих государств. Если в эпоху наполеоновских войн солдаты шли в атаку под ружейный огонь в полный рост, то через 100 лет, в Первую мировую войну, войска закапывались в землю, а яркую разноцветную форму сменили на унылую грязно-зеленую униформу. Армии стали во всех отношениях качественно другими, и военные действия стали принципиально иными – по применяемым средствам, формам и способам, по масштабам и темпам действий.
Общей тенденцией развития вооруженных сил государств на протяжении многих веков было стремление к увеличению их количественных и качественных характеристик. Апогеем этого стал период Второй мировой войны – эпоха массовых многомиллионных армий и тотальной войны.
Но уже к концу ХХ века ситуация начала меняться: научно-технический прогресс, революция в военном деле, тектонические геополитические изменения в мире обусловили серьезные изменения в содержании, характере и особенностях войн новой эпохи. Стало очевидным, что классическая аксиома военного строительства о линейной зависимости между численностью вооруженных сил и военной мощью государства уже «не работает».
С появлением ядерного оружия классическая военная наука оказалась в глубоком кризисе: гипотетическая война с применением оружия массового поражения уже не могла быть «продолжением политики» – как для «побежденных», так и для «победителей» – ни по результатам, ни по последствиям.
Возможность преодоления кризиса военной науки появилась только тогда, когда ключевые члены «ядерного клуба» на уровне принятия стратегических решений осознали и установили новые правила игры: сделать все, чтобы не перевести возможные военные конфликты в русло ядерного столкновения.
С окончанием холодной войны, устранением с политической арены сверхдержавы Советского Союза и формированием однополярного мира военно-теоретическая мысль вновь оказалась в кризисе. На рубеже XX–XXI веков стал очевиден разрыв между традиционной военной теорией и реальной геополитической действительностью. Угроза мировой войны, крупномасштабных войн значительно ослабла как на глобальном, так и на региональных уровнях. Однако мир от этого не стал более стабильным, предсказуемым и прочным. Новые опасности, угрозы и вызовы обусловили новое содержание войн и вооруженных конфликтов, изменили характер и особенности современных военных конфликтов.
Только за последние несколько лет десятки тысяч человек погибли в некогда благополучных странах Северной Африки и Ближнего Востока, сотни тысяч мирных жителей пострадали от войны, миллионы людей стали беженцами. По количеству жертв и разрушений, по степени воздействия на экономику, инфраструктуру и социальные институты государств вооруженные конфликты в этих странах сравнимы с самыми жестокими войнами прошлого.
ВОЕННЫЕ КОНФЛИКТЫ НОВОГО ТИПА
Возникшая в последние годы форма военного конфликта, начинающегося с «мирных» антиправительственных акций и завершающаяся жестокой гражданской войной и внешней интервенцией, вполне может быть названа новым типом войны современной эпохи. Такая война выходит за рамки традиционных представлений о ней, приобретая комбинированный характер, превращаясь в запутанный клубок политических интриг, ожесточенной борьбы за ресурсы и финансовые потоки, непримиримых цивилизационных столкновений. В ход пускаются все возможные средства, стороны прибегают к любым, самым бесчестным способам и приемам действий – как силовым, так и несиловым.
Жертвами конфликта нового типа становятся мирные жители, прежде всего самые беззащитные категории населения – старики, женщины и дети. В условиях гражданской войны становится невозможным отличить правых от виноватых, врагов от союзников, скотоводов и хлебопашцев от боевиков и террористов-смертников. Скрытая или явная внешняя военная интервенция, проводимая бандами боевиков соседних стран при поддержке высокотехнологичных средств разведки и поражения некоторых развитых государств мира, придает такому военному конфликту еще более запутанный и неоднозначный характер.
Содержанием военных действий в войне нового типа становится не физическое уничтожение вооруженных сил противника, а деморализация и навязывание своей воли всему населению государства. Фактически реализуется классическая идея древнекитайского стратега Сунь Цзы: «Сто раз сразиться и сто раз победить – это не лучшее из лучшего; лучшее из лучшего – покорить войско противника, не сражаясь».
На поле боя современного военного конфликта наряду с регулярными войсками появляется множество новых действующих лиц – иррегулярные формирования повстанцев и боевиков, уголовные банды, международные террористические сети, частные военные кампании и легионы иностранных наемников, подразделения спецслужб разных стран мира, а также воинские контингенты международных организаций.
Столь широкий спектр противоборствующих сил можно в самом общем виде условно представить в виде матрицы возможных типов современного военного конфликта (см. схему).
Как следует из представленной схемы, весь спектр возможных вариантов военных конфликтов сводится к четырем основным моделям.
1. «Традиционная» (регулярная) война. Регулярные вооруженные силы против регулярных вооруженных сил противника.
2. «Карательная» война. Регулярные вооруженные силы против иррегулярных формирований противника.
3. «Партизанская» война. Иррегулярные формирования против регулярных вооруженных сил противника.
4. «Бандитская» война. Иррегулярные формирования против иррегулярных формирований противника.
Каждый из этих вариантов может иметь место в «чистом виде» – например, в традиционной форме межгосударственного военного конфликта, когда с обеих враждующих сторон будут действовать группировки войск (сил) регулярных вооруженных сил. Широкое применение иррегулярных вооруженных формирований в большей степени будет характеризовать внутригосударственные вооруженные конфликты. Однако, как свидетельствует опыт событий последних лет в Северной Африке и на Ближнем Востоке, в будущих военных конфликтах все противоборствующие стороны будут делать все более явную ставку на применение иррегулярных вооруженных формирований различного типа и назначения. Именно поэтому с высокой долей уверенности можно прогнозировать, что наиболее вероятной формой реального военного конфликта будущего будет сложная комбинация из действий регулярных и иррегулярных сил противоборствующих сторон. В представленной матрице войн XXI века эти конфликты лежат в «пограничной зоне» между четырьмя типами военных конфликтов. В западной военной теории тип конфликта, в котором с разных сторон участвуют компоненты регулярных и иррегулярных сил, получил название «гибридной» войны.
Отечественная военная мысль, как представляется, уделяет недостаточное внимание изучению содержания и характера войн и вооруженных конфликтов современности и прогнозированию особенностей войн будущего. Традиционные представления о войне, об угрозе крупномасштабной войны остаются доминирующими, а новые подходы, отличающиеся от классических основ военной теории и практики, как правило, с трудом пробивают себе дорогу.
Стереотипы военного мышления очень сильны. Не случайно даже министр обороны Российской Федерации Сергей Шойгу в своем недавнем интервью вынужден был говорить об «инерции командирского мышления», о «привычке людей к собственным выработавшимся суждениям, не основанным на здравом смысле и текущей ситуации». Наверное, эта оценка в какой-то мере характеризует и состояние военно-теоретической мысли в современной России.
Игорь Попов
